Крым (Июль и август 2010-го)
Теплоходный круиз в Гурзуф
Сочи и Абхазия (Август и сентябрь 2009-го)
Нижняя Синячиха (Август 2008-го)
Пермь — Санкт-Петербург — Пермь (Июль и август 2008-го)
Невьянск и Быньги (Январь 2008-го)
Монастырь на «Ганиной яме» (Ноябрь 2006-го)
Somethings/Путешествия/Крым — Июль и август 2010-го/Гурзуф
После первой поездки на теплоходе Ом-20 к удивительным скалам мыса Айя мы твердо решили отправиться в путешествие на нём ещё раз. Для того, чтобы узнать, какие еще круизы доступны для посещения и купить билеты, мы отправились на центральный причал Мисхора. Дорога туда пролегала через старинный и слегка запущеный Мисхорский парк, все входы и въезды в который увешаны грозными табличками с указанием его заповедности, что, однако, не мешает местным жителям ездить по его дорожкам на автомобилях. Парк расположился вдоль моря, узкий и длинный, как щепка. Его заросли спускаются уступами по крутому склону, который почти сразу, прерываемый только узкой полоской серого галечного пляжа, ныряет в море.
Парк постепенно сужается и острым концом упирается собственно в центральный причал. Особого общественного центра, вроде площади или центральной улицы, у Мисхора нет, поэтому окрестности центрального причала играют эту роль в поселке. Множество кафешек обступают его со всех сторон, на пляже по его сторонам всегда толпы людей (к тому же это редкий бесплатный пляж в округе), а лестницы вверх ведут к одному из двух мисхорских магазинов.
В кассе причала мы узнали, что вскоре состоится круиз на восток — до города Гурзуфа, как обычно, с экскурсией и даже с непродолжительной остановкой. Билеты, судя по напечатанным на них надписям, предназначались для пассажирских линий, так как на них были указаны совсем другие название теплохода, время отправления и даже причал. Всё это было перечеркнуто ручкой и поверх кто-то небрежно написал "Ом-20", время отправления и номер класса. Всего классов имелось два — первый располагался на верхней, открытой палубе, откуда открывался лучший вид на окрестности, а второй располагался на главной палубе, частично на корме и частично в салоне.
После обеда мы собрались на центральном причале. Он представлял собой длинный и широкий бетонный пирс, не очень далеко выдававшийся в море прямо на против здания касс. Из признаков цивилизации на этой голой бетонной плите были только швартовые тумбы и пеньки от спиленных давно металлоконструкций. Периодически подходили и отходили рейсовые теплоходы. Большинство из них имело названия в честь географических объектов или выдающихся деятелей, и все они были похожи друг на друга, как близнецы. Наконец, с легким опозданием подошел "Ом-20". Он уже был частично заполнен пасажирами, так как начинал свой круиз из Алупки. Экскурсовод, немолодая женщина с приятным, но немного резким голосом, уже во всю читала туристам занимательные факты об окружающих местах из своей потрепанной книжечки, перемежая их с более-менее свежими байками и городскими легендами таким тоном, который бывает только у экскурсоводов — монотонным, убаюкивающим, с несколькими стандартными выразительными приемами, напоминающими по предсказуемости сюжетные повороты 200-серийной мыльной оперы.
Теплоход шел почти вплотную к берегу, на котором стоял Мисхор. Кромка воды была почти сплошь покрыта простыми бетонными набережными, прерываемыми выступающими далеко в море узкими причалами самых разных конструкций. За причалами у подножия крутого скалистого склона в ряд выстроены длинные низкие прямоугольные сооружения — навесы для лежаков, служебные помещения пляжей и т.п. Вершины скалистых утесов за ними, обрамленные пышной зеленью, венчали ограды и фонари, уберегающие пешеходов от падения с обрывов.
Среди бесконечных парков, аллей и скверов Мисхора, слившихся в один сплошной зеленый покров горных склонов, на которых он стоит, тут и там хаотическим образом торчат разные строения. Старинные дачи аристократов и дворян, превращенные нынешними владельцами в дорогие санатории и пансионаты для богатых, стоят вперемешку с яркими, немного аляповатыми и безвкусными современными частными гостинницами, построенными в стиле странной смеси эклектики конца 19-го века и хайтека. Вокруг рассыпаны дома местных жителей — от непритязательных лачуг до роскошных коттеджей. Практически все они летом сдаются в аренду. Среди всего этого многообразия царственно, на самых выгодных участках расположились в тени кипарисовых парков величественные здания старых советских санаториев, похожие на итальянские дворцы. На вершинах холмов, подобно скалам-останцам, возвышаются вездесущие советские многоэтажки, напоминающие о суровой обыденности.
Из-за того, что в этих краях очень сложный рельеф, канатные дороги получили здесь широкое распространение. Они играют роль общественного транспорта, хоть и принадлежат все разным владельцам. Возле одного из пляжей образовался транспортный узел: две канатные дороги — одна старая, советской постройки, монументальная и основательная, с огромными опорными башнями на массивных бетонных постаментах. Она — точно такого же типа, как канатная дорога, ведущая на вершину горы Ай-Петри, с двумя подвесными вагонами, движущимися в противофазе, только ведет не на вершину, а к отдаленному санаторию. Вторая канатная дорога едва видна в густых зарослях, ее можно заметить благодаря ярким кабинкам на двух человек, мелькающим иногда среди листвы. Она построена недавно и ведет к современной гостинице вверху. Кажется, что две канатные дороги, подобно деду с внуком, спустились с гор на море.
По этим канатным дорогам проходит граница Мисхора (а точнее, Кореиза, в состав которого Мисхор входит) и Гаспры. Постепенно скалистые берега становились все выше и все ближе подбирались к морю: теплоход приближался к скалистому мысу Ай-Тодор, выдающемуся далеко в море. В этом месте заканчивался Гаспра. Последним приморским сооружением перед мысом была индустриального вида шахта лифта, соединявшего верхнюю часть обрывистого берега с нижней.
На самом краю мыса, над хаотической грудой скалистых обломков, на вершине скалы виднелся крошечный маяк, похожий на изысканую старинную вазочку из зеленого стекла.
За поворотом вдруг открылся еще более изысканый вид: чуть в далеке, на самом краю высокого и безжизненного скалистого утеса, возвышается невозможным образом замок Ласточкино Гнездо, чуть дальше из воды торчала скала Парус, похожая на несимметричную шишку, а вдали бледно-синеватые горы нависли над Ялтой, подобно мрачным грозовым тучам. Суровый вид завершало небо, затянутое низкой облачностью и тёмно-бирюзовые, покрытые рябью воды моря.
Аврорина скала, на которой стоит крошечный замок, находится на краю маленькой бухточки, зажатой между скалами. В бухточке — причал, у которого останавливаются все рейсовые теплоходы, а также там имеется причал для яхт, так что здесь наблюдается их повышеная концентрация.
Замок стоит на большой бетонной плите, словно изысканное пироженное на десертной тарелочке. Его построили в 19-м веке как аристократическую причуду на самом краю скалы, и такое рискованное расположение позже подвело его. Чаще всего за его долгую историю в нем располагался ресторан. В начале 20-го века случилось жестокое землетрясение, расколовшее скалу, на которой стоял замок, и лишившее его части единственной башни. Долгие годы замок стоял полуразрушенный (в это время вместо ресторана в нём действовала столовая), пока в 60-е его не решили отреставрировать. Скалу укрепили, башню построили вновь, тогда же под замком появилось бетонное блюдце, удерживающее его от внезапного падения в море.
За следующим поворотом, тоже над скалистым обрывом, но не столь рискованно, стоит старинная усадьба Кичкине, едва видная из-за зелени окружающего ее парка. Как и многие другие, ныне она занята гостиницей, посетители которой, очевидно, занимаются целебными ежедневными подъемами по длинной лестнице, соединяющей гостиницу с берегом моря.
Теплоход вышел в большую бухту, в глубине которой расположилась на холмах Ялта, окруженная многочисленными пригородами. В них встречаются удивительные сооружения.
Все склоны вокруг Ялты покрыты приятным, шелковистым покровом лесов, среди которого виднеются, подобно мусоринкам на газоне, наиболее крупные здания пригородных поселков.
Сам город был похож на горсть щебня, брошенную на холмы, и постепенно скатывающуюся в низину, где находится центр города и морской вокзал. У причалов стоял огромный океанский лайнер, гораздо более крупный, чем самые большие дома в городе.
В правой части города ближе к морю домов нет, кроме многоэтажного здания гостиницы Интурист. Там находится большой Массандровский парк (примечательный тем, что Массандровский дворец находится вовсе не в нем, а в своем личном отдельном парке немного выше по склону над городом).
Теплоход прошел далеко от города, срезая путь, и вновь приблизился к берегу только у подножия Никитской Яйлы, на склоне которой находится поселок Никита. Издалека трудно распознать какие-то отличия в лесных покровах этой горы, но бдительный экскурсовод не оставила нас в неведении: лес, отделяющий поселок от моря — это не лес, а огромный Никитский ботанический сад. Должно быть, в местном вполне благодатном крае удается вырастить кучу разной экзотики. На берегу стоит квартал новеньких домов: строительная фирма "Консоль", известная любительница застраивать крымские парки, выменяла у Ботанического сада территорию розария в обмен на благоустройство другой части парка. Дирекцию парка за это потом долго поливали грязью в прессе и таскали по судам.
Никитский ботанический сад славится своими учеными. Из речей экскурсовода можно было сделать вывод, что они — своеобразный аналог Британских ученых, постоянно совершающих замечательные открытия. Так, ученые Никитского ботанического сада установили, что можжевельник прекрасно очищает воздух крупных городов. При этом они также выяснили, что можжевельник не может расти в крупных городах.
Сразу поселка начинается большое безлюдное пространство, затянутое лесами, словно темно-зеленой тканью, сплошь покрытой катышками. Холмы, покрытые лесом, поднимаются прямо из воды и постепенно становятся все выше, вдали превращаясь в пологие горы. Здесь находится заповедник Мыс Мартьян, поэтому эти более-менее пологие берега не покрылись санаториями и поселками.
Хотя климат южного побережья Крыма является субтропическим, на самом деле здесь не удастся найти мрачных, заросших мхом лесов, похожих на сочинские. На этом побережьи гораздо меньше влаги, поэтому леса здесь — светлые, в основном сосновые, больше похожие на наши уральские сосновые леса на склонах каменистых холмов. Но в редких местах, подобных этому мысу, растут совсем другие леса — древние, сохранившие облик с немыслимо далеких времен, поэтому такие места следует охранять особенно тщательно.
Плотная завеса облаков начала постепенно расходиться, и через просветы показалась синева неба. Солнце еще не могло пробиться через облака, и холмы сохранили холодный, как в пасмурные дни, оттенок тёмной зелени. Отдельные облачка висели совсем низко, зацепившись своими космами за верхушки деревьев.
После заповедника начались более обжитые земли — теплоход приближался к Гурзуфу. На пологих склонах, как на витрине, чередовались небольшие аккуратные поля, разделенные проселочными дорогами и живыми изгородями, небольшие дачные и коттеджные поселки и рощи, оставшиеся от былых лесов.
Гурзуф также очень хорошо просматривается с моря. После пригородов следует пара кварталов советских многоэтажек, ярусами расположившихся на склонах (в это месте Гурзуф, пожалуй, действительно слегка напоминает нашу улицу Гурзуфскую). Центральная часть города, в отличие от Ялты, расположилась не в яме вокруг бухты, а на холмах вокруг скалы Дженевез, выдающейся из линии берега в море. Крошечные потрепанные домишки старого города рассыпаны среди зелени садов в беспорядке. У самой скалы, в весьма неудобном месте кому-то пришло в голову построить санаторий. Весь город обрамляет знаменитая Гурзуфская набережная, служащая за неимением других ровных мест главным городским прогулочным бульваром.
Прежде чем остановиться в городе, теплоход прошел чуть дальше, чтобы показать нам красоты местного ландшафта. Чуть дальше за городом, где начинаются владения Артека, из берега выступает под причудливым углом еще две скалы — Султанка и мыс Суук-Су, а напротив нее в море стоят скалистые, с редкими клочками травы острова Адалары.
Вокруг островов снуют чайки, рыбаки на своих простых лодках и яхты.
Теплоход прошел между островами, а затем капитан корабля, чтобы продемонстрировать нам свое мастерство, завел его носом в небольшой грот, носящий имя Пушкина, внутри мыса Суук-Су, позволив полюбоваться одновременно скалистыми островами и мысом.
На вершине скалы Султанка Шаляпин когда-то мечтал выстроить замок, видимо, наподобие Ласточкиного гнезда, но по какой-то причине этого ему сделать не удалось. Уже в 20-м веке при благоустройстве территории на вершине соседнего мыса Суук-Су построили полуразрушенную башню из необработанных булыжников — стилизацию под руины древних крепостей.
Вдали была видна огромная и плоская гора Аю-Даг, как-бы вопреки всем остальным Крымским горам поднимавшаяся своей пологой стороной из моря, а более крутыми склонами обращенная вглубь полуострова, как будто гора не поделила что-то с остальными своими соседками, уползла от них в море и встала в оппозицию.
Небо к этому времени окончательно очистилось от низких облаков, которые еще кое-где на бегу обронили свои куски, зацепившиеся за вершины гор, и всё вокруг приобрело более жизнерадостные оттенки. Теплоход развернулся и неспешно подошел к причалу Гурзуфа.
Гурзуф
Городской причал расположен в старом центре города, рядом со скалой. Неровные кварталы трогательных домиков поднимаются по склонам с правой стороны от причала, а влево уходит длинная, ровная и прямая набережная. Мы отправились гулять по набережной.
Приближался вечер, солнце переместилось на сторону гор и набережная стала постепенно покрываться тенями огромного парка, тянущегося вдоль набережной за высоким забором. Посередине широкой, замощеной камнем и плитками пешеходной аллеи в ряд высажены деревья и кустарники разных пород.
Среди яркой зелени различных лиственных деревьев стоят невысокие деревца, как будто покрытые розовым пухом — это акации с их странными цветками, похожими на миниатюрные светильники из стекловолокна.
Проходы к морю обрамлены усыпанными ярко-розовыми цветками кустами олеандра с длинными темно-зелеными лакированными листьями. Кусты еще ярко освещались вечерним солнцем, отбрасывая длинные тени на вымощенную полированным камнем набережную.
Мы дошли до высоких чугунных ворот гурзуфского ботанического сада. Увы, прогуляться по его заманчиво уводящим вдаль дорожкам и пальмовым аллеям простым пассажирам теплоходов невозможно: ботанический сад принадлежит санаторию, и простым смертным не разрешается тревожить покой отдыхающих в нем постояльцев.
Оставалось только любоваться заканчивающимся цветением граната, возвышающегося над забором. Крошечные шарики из плотной кожуры, похожие на уменьшенные плоды граната, лопаются на четыре дольки и из шарика появляется ярко-алый, почти оранжевый цветок, свернутый внутри бутона как скомканный платок и постепенно расправляющийся по мере распускания. После отцветания дольки засыхают и уменьшаются, а позади них начинает раздуваться еще один такой же шар из кожуры, который постепенно разрастается, зреет и превращается в плод.
Набережная идет по дуге, следуя вдоль берега вытянутой бухты, в которой расположился город, и с отдаленных ее частей открываются живописные виды на скалы, острова Адалары и Аюдаг вдали.
В конце концов, достигнув очередной кафешки, снабженной зачем-то странной пустой клеткой, мы повернули назад.
После того, как теплоход покинул Гурзуф, экскурсовод закончила свою экскурсию и, разомлев от разогретого вечерним солнцем морского воздуха, уснула. Пассажиры теплохода разбрелись по своим местам, некоторые вяло фотографировались на корме. Обратный путь был достаточно долгим, маленький теплоход шел небыстро, и размеренное гудение и легкая вибрация, передававшаяся по корпусу от его двигателей, ввели меня в приятную дрему. Ненадолго прервал ее только многопалубный круизный лайнер, покинувший Ялту и медленно и величественно шедший прямо в море, освещенный яркими лучами вечернего солнца.
< Херсонес, Ялтинский зоопарк >
© 2003—2011 Inc. Ar. t. G.
somethings@narod.ru